Неточные совпадения
Руководимые не столько разумом, сколько движениями благодарного сердца, они
утверждали, что при новом градоначальнике процветет торговля и что под наблюдением квартальных надзирателей возникнут
науки и искусства.
Учителей у него было немного: большую часть
наук читал он сам. И надо сказать правду, что, без всяких педантских терминов, огромных воззрений и взглядов, которыми любят пощеголять молодые профессора, он умел в немногих словах передать самую душу
науки, так что и малолетнему было очевидно, на что именно она ему нужна,
наука. Он
утверждал, что всего нужнее человеку
наука жизни, что, узнав ее, он узнает тогда сам, чем он должен заняться преимущественнее.
— А они Христа отрицаются, нашу, говорят, любовь
утверждает наука, и это, дескать, крепче. Не широко это у них и не ясно.
— Этот ваш приятель, нарядившийся рабочим, пытается изобразить несуществующее, фантазию авантюристов. Я
утверждаю: учение о классах — ложь, классов — нет, есть только люди, развращенные материализмом и атеизмом,
наукой дьявола, тщеславием, честолюбием.
Русские социологи 70-х годов XIX века, критиковавшие натурализм в социальных
науках,
утверждали субъективный метод в социологии и этим вызывали насмешки марксистов, которые считали себя объективистами, хотя и ошибочно [Н. Михайловский и П. Лавров.].
Ложная философия и ложная религия, выданная за положительную
науку,
утверждают в человеке сознание ничтожества его происхождения и божественности его будущего, не его, конечно, не данного конкретного лица, а человека вообще.
[Риккерт
утверждает индивидуализирующий метод для исторических
наук в противоположность генерализирующему методу естественных
наук.]
Даже в единственность и верховенство научного знания можно лишь верить, научно, позитивно, доказательно нельзя
утверждать этой самодержавности и окончательности
науки.
Ошибка зиждется на том, что ученые юристы, обманывая себя и других,
утверждают в своих книгах, что правительство не есть то, что оно есть, — собрание одних людей, насилующих других, а что правительства, как это выходит в
науке, суть представители совокупности граждан.
Великолепный повод антитез для гуманитарной риторики; она и не упускает случая плакаться на такие сближения и
утверждать, что это убьет то (ceci tuera cela) [Слова из романа Виктора Гюго «Notre-Dame» о книгопечатании, которое убьет архитектуру.], что единение народов через
науку и труд победит военные инстинкты.
Я, конечно, далек от того, чтобы, вместе с мосьё Шенапаном,
утверждать, будто в наших кадетских корпусах преподается только одна
наука «Zwon popéta razdawaiss», но все-таки позволяю себе думать, что на воспитание помпадуров не обращено должного внимания.
— Да кто же доктора? Жрецы
науки. Кто развращает юношей,
утверждая, что это нужно для здоровья? Они. А потом с ужасной важностью лечат сифилис.
Наука не думает скрывать этого; не думают скрывать этого и поэты в беглых замечаниях о сущности своих произведений; одна эстетика продолжает
утверждать, что искусство выше жизни и действительности.
Все благомыслящие люди читают ее с удовольствием и
утверждают, что старанием какой-то любительницы муз российские словесные
науки придут вскоре в такое совершенство, какому удивляемся мы у других народов» (стр. 145).
Если иностранные Писатели доныне говорят, что в России нет Среднего состояния, то пожалеем об их дерзком невежестве, но скажем, что Екатерина даровала сему важному состоянию истинную политическую жизнь и цену: что все прежние его установления были недостаточны, нетверды и не образовали полной системы; что Она первая обратила его в государственное достоинство, которое основано на трудолюбии и добрых нравах и которое может быть утрачено пороками [См.: «Городовое Положение».]; что Она первая поставила на его главную степень цвет ума и талантов — мужей, просвещенных
науками, украшенных изящными дарованиями [Ученые и художники по сему закону имеют право на достоинство Именитых Граждан.]; и чрез то
утвердила законом, что государство, уважая общественную пользу трудолюбием снисканных богатств, равномерно уважает и личные таланты, и признает их нужными для своего благоденствия.
В соборе вашу клятву
Вы целованьем крестным
утвердите.
Мы в животе и смерти не вольны —
Я Федора хочу еще при жизни
Моей венчать. От младости он мной
Наставлен был в
науке государевой.
Господь ему превыше лет его
Дал светлый ум, и с духом твердым кротость
В нем сочетал, и правоты любовь,
Нетронутую мудрствованьем ложным,
В него вложил. Его царенье будет
На радость вам, на славу всей земле!
Чего я сделать не успел для царства —
То он свершит...
В Западной Европе уже несколько десятилетий ведется усиленная агитация против живосечений; в последние годы эта агитация появилась и у нас в России. В основу своей проповеди противники живосечений кладут положение, как раз противоположное тому, которое было мною сейчас указано, — именно, они
утверждают, что живосечения совершенно не нужны
науке.
Казалось бы, что для того, чтобы признать важность занятия тем, что называется
наукой, надо доказать, что эти занятия полезны. Люди же
науки обыкновенно
утверждают, что так как мы занимаемся известными предметами, то занятия эти наверное когда-нибудь будут полезны.
«Так
утверждает оно (благочестие) свою собственную область и свой самобытный характер лишь тем, что оно всецело выходит за пределы и
науки, и практики, и лишь когда оно стоит рядом с последними, общая сфера духа всецело заполнена, и человеческая природа с этой стороны завершена» (38).
Замыкаю же сие мое обширное послание к вам тою вестью, что я о вас обо всех молюсь, желаю вам здоровья и всех благ, и
утверждаю и вас в истине, что все бывает ко благу, так как и в сем трепетном деле, которое мы недавно только пережили, вам, государь Иван Демьянович, тоже дана, по моему мнению, добрая
наука: вам, вечно надеявшимся на силу земной власти, окончание гордановского дела может служить уроком, что нет того суда, при котором торжество истины было бы неизбежно.
Люди с таким ложным взглядом на свою
науку никак не хотят признать того, что их исследованиям подлежат только некоторые стороны жизни, но
утверждают, что вся жизнь со всеми ее явлениями будет исследована ими путем внешнего опыта.
Допустим невозможное, — то, что всё, что желает познать теперешняя
наука о жизни, о чем
утверждает (хотя и сама не веря в это), что всё это будет открыто: допустим, что всё открыто, всё ясно как день.
[ «Тайная
наука…
утверждает совсем не то, что «Я» есть Бог, но лишь что и форма, и сущность связаны с Богом…